Отпусти народ мой… Исход 10:3
В Эчмиадзине есть небольшая картинная галерея. Живопись конца 19- начала 20 столетия. Пейзажи, портреты, жанровые вещи. Интересно наблюдать, как эти картины армянских художников следуют европейским тенденциям живописи того времени. Как реализм сменяется импрессионизмом.
Там же некоторое количество фотографий. Благополучные люди, симпатичные лица, хорошо одеты. Европейцы.
По галерее я хожу с Саркисом. Он ливанский армянин. В последние годы их много в Ереване. Говорит, что чуть-чуть уже понимает по-русски, но разговаривать стесняется. Так что общаемся на английском.
-Обрати внимание, что все эти картины из Западной Армении, – говорит он и вздыхает.
– Да, я вижу.
Все время, что ходили по этой галерее я думал именно про это. Про целый мир, который был подчистую снесен геноцидом 1915 года. Про людей на фотографиях, многие из которых учились в Европе, потом пытались построить современную европейскую жизнь у себя дома.
Организаторы геноцида тоже учились в Европе…
-Мои тогда, как и другие все, шли через пустыню, – говорит Саркис.- И должны были умереть, как и другие. Но их спас богатый турок. Дал всем кров, накормил. Дал в дорогу припасы. А взамен сказал оставить ему девочку. Мать возмутилась, мол, ей всего десять лет. Но он сказал, что девочка ему очень нравится, и это цена за спасение. Обещал ее не трогать, пока не вырастет. Деваться было некуда. Девочку оставили. Он сдержал слово. Когда она подросла, он взял ее в жены. Она родила ему двух сыновей. Потом он умер. Она не ладила с его родней и решила идти искать своих. Сыновей ей не отдали. Ушла одна. Своих нашла. Вышла замуж за армянина… Это история моей бабушки. И так получается, что у меня есть родственники в Турции. – Замолкает. Потом грустно улыбается. – Хороший сюжет для сериала, согласись!
Здесь в Армении у каждого, кажется, есть своя семейная история про это. Здесь 1915-й все еще как будто случился вчера.
“Разве вы не видите что случилось? Господь спятил!” К кому были обращены эти слова армянки, у которой турецкие солдаты убили маленького сына прямо на ее глазах? Тогда в 1915-м.
Слова эти врезались мне в память с давних пор. Со студенческих лет. Когда прочитал в библиотеке сочинение англичанина Арнольда Тойнби “Армянские ужасы. Убийство народа”, посвященные тому – первому в истории двадцатого столетия геноциду, унесшему жизни сотен тысяч человек (разброс в оценках велик: от восьмисот тысяч до полутора миллионов; массовые человекоубийства плохо документируются – жертвы молчаливы, а палачам скрупулезная отчетность не всегда нужна).
В ту пору я, студент-второкурсник, почти ничего не знал про Великое злодеяние – армянское Шоа. Потом уж прочитал «40 дней Муса-дага» Франца Верфеля да и много чего еще. Воспоминания тех, кто выжил. Мемуары тех, кто убивал (есть и такие). Книжки эти тянули меня к себе не только потому, что течет во мне толика армянской крови (прабабушка Мария Баронч была из галицийских армян). Но и потому, что казалось: разбираясь в этом, первом в прошлом веке Шоа, можно что-то понять и в последующих массовых человекоубийствах.
Среди прочего разного обратил внимание на логику тех, кто отрицает факт геноцида. Логика эта такая. Во-первых, цифры преувеличены. Кто сказал, что убиты полтора миллиона? Где документы? Во-вторых, это было просто переселение. Не было никаких приказов об уничтожении народа. Где документы? Покажите. В-третьих, армяне сами виноваты. Армянские партизаны нападали на турецкие войска, а сам народ сочувствовал русским.
Эти же самые аргументы без конца повторяют российские любители Сталина. Их же воспроизводят в публикациях, отрицающих Холокост.
Сегодня мы это все без труда найдем в десятках российских Z-текстов про войну в Украине. Ну, вы знаете. Украинцы сами себя взрывают и бомбят, постановочные съемки, а вы докажите, они готовились напасть, а мы просто опередили… Это вот все. Матрица.
Люди по-разному устроены. Одни, представляя себе массовое человекоубийство, могут отождествить себя с теми, стоящими в расстрельном рву. Другие – нет. Иные же отождествляют себя не с жертвами, а с палачами. В этом смысле человеческая природа, кажется, мало меняется.
Тойнби потом на всем протяжении своей длинной жизни снова и снова возвращался к этой трагедии 15-го года. Вскоре после Первой мировой собирал документы для «Синих тетрадей», одного из первых сборников свидетельств массового человекоубийства. Писал и о геноциде, которому в свою очередь подверглись турки в ходе греко-турецкой войны 1919-22 гг. («Западный вопрос в Греции и Турции»). Пришел к выводу: что-то сильно не так с процессом «вестернизации».
Незападные общества, как он считал, могут без особенных проблем осваивать и осваивают западные способы человекоубийства, заимствуют у Запада отдельные идеи и технологии, а вот что-то важное в части ценности человеческой жизни, свободы, права, способов общественной самоорганизации это прививается с трудом. Потому-то и происходят постоянные срывы в дикую архаику, которые сопровождаются чудовищным кровопролитием, организованным на западный лад – технологично и современно. Плюс к тому, благодаря заимствованным на Западе технологиям, массовый террор отменно пропагандистски оформлен. Что нужно скрыть – то надежно скрыто ворохом лжи. В былые времена так не умели. Собственно, вся история ХХ и теперь уже ХХ1 века – она тоже про это.
“Разве вы не видите, что случилось? Господь спятил”. Загляните в сегодняшнюю ленту новостей.
Во всей этой, казалось бы, совершенно безнадежной истории о бессилии человека перед организованным государственным насилием есть один воодушевляющий эпизод. Он – в великом романе австрийского еврея Франца Верфеля. Муса-даг, Моисеева гора. Несколько армянских сел, которые сумели отбиться от турецкой регулярной армии.
В тексте Верфеля организатора сопротивления зовут Габриэль Багратян, аристократ, богач, парижанин, он спасает свой народ и гибнет в конце романа. В реальности, как вы знаете, сопротивлением руководил двадцатилетний Мовсес Тер-Галустян, мальчишка по нынешней мерке. Мовсес – Моисей то есть. На Моисеевой горе. История любит неожиданно рифмовать. Почему-то Верфель не придал значения этой рифме. Мовсес вывел свой народ, спас от фараона. И был жив, когда Верфель писал свой роман, надолго пережил автора. Дожил до глубокой старости. Умер в 1984-м. Для меня, считай, современник.
Говорят, роман Верфеля был любимым чтением молодых евреев в Варшавском гетто. И возможно одной из искр, из которых разгорелось потом восстание. Гетто было уничтожено, выжили единицы. Но они хотя бы попробовали. Это очень важно – не стать просто единичкой среди миллиона убитых. А найти свой Муса-даг и отдать жизнь подороже, если надо. Важный урок Моисеевой горы, который стоит вспомнить накануне очередной годовщины восстания. Не только армянам вспомнить. Любому.
***
Виктор Мучник – историк, медиатренер, главный редактор телекомпании ТВ2 (Томск), одной из первых негосударственных телекомпаний на территории РФ. В 2015 г. телекомпания за независимую редакционную политику была отключена российскими властями от эфира и лишена лицензии. В марте 2022 после начала войны в Украине Роскомнадзором был заблокирован сайт Агентства новостей ТВ2. Вместе с несколькими коллегами из своей команды Мучник эмигрировал в Армению. Работает над проектом “Очевидцы. 24/02/22“. Живет в Ереване.
