Бригитта Давидьянц
Я никогда не говорила своим родителям, что не хочу посещать армянскую воскресную школу. Поэтому все воскресенья я проводила в Таллиннском педагогическом университете, где проходили наши занятия по армянскому языку и где учительницы Армине, Гаяне и Сара тщетно пытались привить нам азы армянского языка. Честно говоря, за все эти годы, начиная с 1987 по 1995, единственное, что я выучила – это армянский алфавит и то, как петь “Весеннюю песню” Моцарта по-армянски.
Мне потребовалось много лет, чтобы осознать, сколько же усилий было приложено нашими родителями, чтобы привить мне любовь к армянской культуре, которая в детстве мне казалась скучной. Но в какой-то момент мне стало любопытно, и я задалась вопросом, что же мотивировало наших родителей? В результате я занялась исследованием зарождения армянской общины в Таллине. Я взяла интервью у восьми таллиннских армян, как женщин, так и мужчин, которые были ключевыми фигурами в создании армянской культурной общины в столице Эстонии. Параллельно была сформирована община в Тарту, на юге Эстонии.
Прибытие в Эстонию
Многие прибыли с территорий Российской империи, следуя по стопам Хачатура Абовяна, который учился в Тартуском университете. Там они издавали газету, открыли библиотеку и литературный кружок и активно участвовали в политической жизни будущей Армении. Большевистская революция 1917 года, вероятно, ознаменовала конец этой миграции.
Число армян в Эстонии постепенно увеличивалось в 1960-х и 1970-х годах. Советская трудовая система распределяла большинство из них по различным отраслям промышленности; а некоторые приезжали учиться или жениться (в основном на эстонках или местных русских). А в 1980-х годах началась Перестройка, политические и экономические реформы, инициированные советским лидером Горбачевым. Эстонцы встретили перемены с воодушевлением, но также и с подозрением, поскольку обещания советских властей часто оставались невыполненными. В Советском Союзе не было возможности создать организацию мигрантов, основанную на этнической принадлежности. Тем не менее, в конце 1980-х годов, с национальным пробуждением эстонцев, для всех открылись новые возможности.
Первый шаг армян был сделан в 1987 году с рекламой в газете “Советская Эстония” моим отцом Артемом Давидьянцем. Он искал армян, заинтересованных в открытии армянской воскресной школы (той самой, которую я так отчаянно пыталась избежать) с языковыми курсами для детей.
«Мы сидели на кухне с Кареном и Софией, когда прочитали в газете, что появились курсы армянского языка для детей. Мы решили пойти и посмотреть, что да как», – говорит один из членов эстонско-армянской общины.
К некоторым людям Артем обращался напрямую, например, к художнику Арагацу, у которого было ателье в старом городе Таллина.
«Однажды Артем пришел ко мне в студию. Он спросил мое мнение по этому поводу. Мы поняли друг друга с полуслова и прониклись взаимной симпатией. Так, через несколько дней я пошел на эту встречу», – признается Арагац.
Сначала на объявление откликнулись четыре-пять семей. Позже, по мере распространения информации, около ста человек приняли участие в учредительном собрании Армянского национально-культурного общества в апреле 1988 года.
Возник вопрос регистрации такого объединения из-за необходимости наличия правовой основы. В конечном итоге Армянское общество стало коллективным членом Общества эстонского наследия. Это была одна из первых “замаскированных” антисоветских организаций в Советской Эстонии, поскольку одной из ее целей было достижение независимости страны. Публично же целью было сохранение эстонского наследия, как материального, так и интеллектуального.
Мотивы создания общины
Рождение армянской общины в Таллине часто связывают с первой карабахской войной и Перестройкой. Однако это было не совсем так, хотя патриотические настроения, безусловно, повлияли на эстонских армян.
«Мы объединились, потому что хотели сохранить нашу национальную идентичность, особенно наш язык и культуру. И мы знали о диаспоре. Даже в советское время не было ни одного армянина, который не слышал бы об армянских общинах и их великих деятелях, начиная с Нубара-Паши и заканчивая Галустом Гюльбенкяном», – вспоминает Артем.
Интересно, что многие из первых армянских активистов в Эстонии были родом из Баку – вероятно, многих из них подстегнул опыт пребывания в иностранном сообществе диаспоральных армян запада, несмотря на то, что официально в Советском Союзе не было диаспор.
В конце 1980-х годов армянское общество в Эстонии расцвело яркими концертами и выставками, и газета выходила регулярно. Однако 1990-е годы были относительно мрачной эпохой для всех. Многие потеряли работу, государство пришлось перестраивать с нуля, и воцарился товарный капитализм. Тем не менее, армянская культурная община продолжала существовать.
Христианство, язык и Геноцид
Самым важным аспектом, вокруг которого люди выстраивали свою идентичность, был язык, которого многие не знали, особенно бакинцы. Таким образом, первым импульсом к созданию ассоциации стала необходимость организации курсов армянского языка. Многие подчеркивали важность знания родного языка и передачи его следующему поколению эстонских армян.
«Есть расхожая фраза: нация должна знать свой язык. Мы виноваты, что наши дети его не знают. Детям, чьи родители приехали из Армении, повезло, потому что их родным языком был армянский; наши дети начинали с русского, что было не очень хорошо», – рассказывает София, которая одной из первых пришла на встречу вместе со своими детьми.
Ключевое событие произошло в 1993 году, когда была создана церковная община, нашедшая свое пристанище в таллиннской церкви Яановой богадельни. Образование церкви придало общине новый импульс. Как и во многих других армянских общинах, все люди упоминали армянскую церковь как краеугольный камень своей армянской идентичности. С другой стороны, под влиянием советского наследия секуляризма многие из них подчеркивали, что они нерелигиозны, поэтому церковь в основном рассматривалась как важнейшая часть армянского культурного наследия.
«В 1993 году мы получили церковь. Она была в ужасном состоянии, но денег на ремонт не было. Наши подростки сделали все своими руками. Они работали в грязи и пыли, но делали это, чтобы сэкономить деньги», – вспоминает София.
Другой член общины, Гарик, подытоживает: «Вне зависимости от того, верующий армянин, или нет, церковь важна».
К моему удивлению, Геноцид армян 1915 года упоминался почти исключительно косвенно, а тяжелые 1990-е занимали гораздо большее место в сознании многих. Все люди, у которых я брала интервью, подчеркивали, что армяне всегда выживают.
По словам Артема, “армяне пережили кризис и сделали все, чтобы вернуть детям социальный статус их родителей. Теперь их дети принадлежат к интеллектуальной элите”.
В разговорах присутствовал определенный уровень враждебности при упоминании мусульманских соседей Армении, что было особенно характерно для участников исследования мужского пола, в меньшей степени для женщин. Тем не менее, Геноцид, безусловно, важен для эстонских армян, поскольку каждый год, 24 апреля, проходят памятные мероприятия.
Что такое Родина?
По мнению диаспоральных ученых, в современной армянской диаспоре часто доминируют три параллельных видения Армении. Первое видение – постсоветская Республика Армения, второе – историческая “великая Армения” с ее великолепным прошлым, уходящим корнями в глубокую древность, и третье – родной регион предков на территориях, которые армяне были вынуждены покинуть после геноцида в Османской империи.
Однако только некоторые из моих респондентов были тесно связаны с этим видением Армении. Только Ира заявила: «Армения – моя родина. Я действительно очень скучаю по ней. Моя родина там, но мой дом здесь, с моими детьми. Я даже подумать не могу о том, чтобы покинуть их, но меня все еще очень тянет в Армению. Я воспитывала своих детей настолько хорошо, насколько могла. Я научила их своему языку и обычаям, и они рады полученным знаниям».
В свою очередь, другая женщина выразила сильную тоску по Баку – месту, где она родилась и выросла и которое стало родиной её предков.
Эстонско-армянская община также привязана к Эстонии, вероятно, потому, что это демократическая страна, которая поддерживает свои национальные меньшинства, и армяне ценят эту благоприятную среду. Все собеседники подчеркивают свою тесную привязанность к Эстонии и называют ее своей родиной. Как говорит Карен: «Я приехал сюда, когда мне было 20. Сидя за столом, я произношу первый тост за эстонцев […]. Сколько наших детей с отличием окончили Тартуский университет, хотя они выросли в русскоязычной среде!»․
«Я чувствую, что мы в долгу перед эстонцами [которые поддерживали армян во время карабахского конфликта и Спитакского землетрясения]. Создание нашей общины было своего рода способом отблагодарить эстонцев», – отмечает другой представитель общины Гарик.
В итоге, по прошествии более 35 лет с открытия армянской воскресной школы, Эстония стала свободной страной, выросли первые выпускники, и у многих из нас теперь есть собственные дети. И хоть я и не выучила язык в воскресной школе, но в какой-то момент я обнаружила, что занимаюсь организацией местных культурных мероприятий и знакомлю эстонцев с армянской культурой. Вероятно, усилия наших родителей не пропали даром, и их ценности передались нам, их детям.
***
Бригитта Давидьянц – научный сотрудник Эстонской академии музыки и театра, где она защитила докторскую диссертацию о построении армянских национальных идеологий. Бригитта также опытный журналист, опубликовавший научно-популярные и художественные книги и статьи. В настоящее время она проходит стажировку в CivilNet.
Оригинал статьи – по ссылке.
Перевод Анны Еганян
